Слепая любовь - Страница 43

Съемки продолжались около недели. Данке было сложно — особенно в первый день. Незнакомые люди, незнакомые звуки, странная, сложная, какая-то многослойная атмосфера... Артем сразу понял ее состояние и постарался сделать все возможное для того, чтобы она смогла расслабиться.

Его идея снять клип с участием слепой, никому не известной девушки воспринималась окружающими по меньшей мере с иронией. Что-то в Данке было, но ее непрофессионализм бросался в глаза, неловкость движений коробила и раздражала. Раздражала всех, кого угодно, но только не Артема, и он всеми силами старался оградить ее от посторонних. В лучшем случае он слышал в свой адрес шутки по поводу того, что «Неверов открыл у себя в студии благотворительное общество помощи инвалидам». Никто не понимал, почему он не взял для съемок нормальную модель или актрису. Пусть хоть начинающую, да любую статистку, но зачем же — слепую, такую неуверенную, нелепую, жалкую девчонку. Блажь, прихоть капризной творческой натуры — и ничего больше.

Эти съемки были какими-то странными. Неверов предпочел обойтись минимумом спецэффектов — возможно, только ради того, чтобы сократить до минимума число людей, бросающих полупрезрительные взгляды. Его не понимали даже друзья. Искусственный дождь — наверное, самое простое и доступное из огромного арсенала специальных средств для съемок. Но и от него Неверов отказался. Он отложил время съемок финальной сцены до тех пор, пока на улице не пошел настоящий дождь — точно такой же, как в ту памятную ночь, и снимал эту сцену наедине с Даной. Он просто шел за ней по улице, снимал ее, снимал серую стену дождя, лужи в радужных разводах бензина, птиц, бьющих серыми крыльями, черное небо в редких заревах тонких молний. Снимал ее волосы — мокрые, потемневшие от дождя, лицо — издалека, потом все ближе, и вот уже — глаза, мокрые ресницы, какое-то слово, слетевшее с губ и растворившееся в шуме дождя, белое платье.

Оставалось лишь соединить кадры, наложить на них музыку... Артем был режиссером, постановщиком и оператором своего клипа. Он был его единственным автором. И он сумел сделать то, что задумал. И уже после того, как вся работа была проделана, после того, как на последний кадр наложили музыку, все — абсолютно все — поняли, как сильно они ошибались. Потому что Неверов создал нечто такое, чему еще не было аналогов. В рамки шестиминутного видеоролика он сумел вместить мини-фильм, драму, которая не могла оставить равнодушным ни одного человека. И почти каждому, кто знал Данку по съемкам, в тот момент в голову пришла мысль — как жаль, что эта странная девушка никогда не сможет увидеть себя...

А еще через неделю премьера нового клипа состоялась на одном из музыкальных каналов.

Дни полетели за днями. Музыка звучала в телевизионном эфире с каждым днем все чаще. Данкино лицо, как и предрекала Полина, не сходило с экранов телевизора. Данку это сильно не затрагивало — известность, популярность была ей ни к чему, она понятия не имела, что с ней делать. Хотя, естественно, она была рада — можно даже сказать, она была счастлива, что все так получилось. А Артем Неверов стал их частым гостем. Почти ни один вечер не проходил без него — как обычно, он забегал к «своим девчонкам» после работы. График был плотным, рабочий день — ненормированным. Снова рекламные ролики — в бесчисленном количестве, еще пара музыкальных клипов. Но они уже привыкли к тому, что он всегда приходит, ждали его допоздна и никогда не ложились спать, не дождавшись его. Он всегда приносил с собой что-нибудь к чаю — коробку шоколадных конфет, торт или маленькие пирожные, каждый раз вызывая восторг в глазах сладкоежки Полины. А однажды принес цветы. Смущенно улыбаясь, протянул букет Полине.

— Вот, купил по дороге... Это тебе.

Полина зарделась от счастья. В тот вечер она не произнесла почти ни одного слова, сидела задумчивая, смотрела куда-то вдаль, и Артем тоже был немногословен. Дана попыталась их разговорить, но вскоре поняла, что занятие это абсолютно бесполезное.

— Да что это с вами сегодня? — спросила она у подруги, когда Артем, попрощавшись, ушел. — Оба такие задумчивые, молчите, как будто воды в рот набрали?

— Не знаю, — неопределенно ответила Полина, но Данке такой ответ показался невразумительным.

— Что значит — не знаю? Все ты знаешь, моя дорогая, просто говорить не хочешь. Мне кажется, что даже я это знаю!

— Ты? Что ты знаешь, Данка?

— То, что ты от него без ума. Ну разве не так? Дана подошла сзади, обхватила подругу за плечи, повернула к себе, и та тут же зарылась лицом в ее волосах, прижалась крепко, не зная, плакать ей или смеяться.

— Не знаю, — снова сказала она, — я же ото всех без ума... Ты ведь меня знаешь, Данка, я влюбчивая.

— Но на этот раз... На этот раз мне почему-то кажется, что ты влюбилась как-то по-особенному. Да и он... Он ведь из-за тебя сюда ходит.

— Да брось ты! — попыталась протестовать Полина, в то же время заглядывая в глаза подруги с тревогой и надеждой. — С чего ты взяла?

— С того и взяла, что это очевидно. Не мне же он сегодня цветы принес, а тебе.

— Просто купил по дороге... Да что в этом особенного — цветы...

— Полька! — Данка встряхнула ее за плечи. — Жалко, я тебя не вижу... Не будь такой упрямой. Ты ведь всегда рассказывала мне, делилась... А в этот раз молчишь. Почему?

Полина помолчала минуту, а потом, решившись, вздохнула и произнесла осевшим голосом:

— Потому что в этот раз на самом деле все по-другому. Со мной никогда такого не было... Никогда! Ты не представляешь, как я жду вечера. Дни кажутся бесконечными, я постоянно на часы смотрю, часы — да что там часы — минуты считаю... И боюсь.